Они разводятся... они просто разводятся... Я подавлена настолько, что вообще не слежу за тем, что говорю; я обижена на них настолько, что даже, наверно, не хочу следить за тем, что говорю. Матери сказала, что она одна в этой проблеме, отцу сказала, чтобы они оба шли в задницу...
Я эгоистка, я знаю, и следовало бы молчать вообще, но я не могу, не хочу, да и не буду. Всегда считала, что долг родителей - заботиться о детях, а они забыли о нас просто потому что деньги. Ненавижу деньги!
Отец говорит, что наши с ним отношения не поменяются, и, вообще, развод мы должны с Леной воспринимать, как формальность, которая нас не касается. Как не касается?! Для него эта злоебучая почеркушка в паспорте значит так много, а каково же нам с Леной?
У меня ощущение, словно замок рухнул. Он был покрыт мхом и трещинами, в нем периодически сквозило, но он упорно стоял.
Сейчас сижу на работе с мокрыми насквозь рукавами, краснючими глазами и пересохшими губами. Руки трясутся так, словно я работала с отбойным молотком. Спасибо нашим - никто даже чисто из вежливости не спрашивает, что случилось, хотя Стасикович видел меня еще перед входом, когда я развернулась и рыдая ушла за угол.
Сегодня не приеду домой. Завтра тоже не хочу, но придется. Я бы вообще больше не возвращалась в эту квартиру. Я эгоистка, но у каждого в жизни бывает то, с чем он не может бороться. Развод для меня слишком неподъемная проблема. Теоретически я понимаю, что это все фигня, но практически не могу остановить слезы безысходности, которые даже на рабочем месте упорно смывают мою тушь.
Это даже хуже предательства. Это чувство вообще не описать, а я пыталась сделать это еще с самого начала, когда они только сказали, что развод возможен: сделать это хотя бы для себя, потому что, когда в тебе что-то тает, хочется знать причину.

Единственная прелесть утра была в том, что мне снились корейцы. Сон из-за будильника закончился внезапно, но я видела его суть и точки развития, так что я знаю, чем он должен был закончится. Нда, кажется я реально на нем сдвинулась